Вот не люблю я критиков. Не люблю, и всё тут. Обязательно им, "понимашь", надо на писателя навесить "ярлычок", а еще лучше два. Ну, просто чтобы были. Для их, "понимашь", критиков, собственного спокойствия и определенности. Вот поэтому-то Венедикт Ерофеев у них, во-первых, постмодернист (ну хоть бы один вменяемо – я подчеркиваю:ВМЕНЯЕМО! – объяснил бы, что он под этим понимает), во-вторых, алкоголик, и иногда, в-третьих, диссидент и антисоветчик. Ну что ж, разберем по пунктам.
1. Проза Ерофеева, конечно же, к соцреализму отношения не имеет. Но это означает всего лишь то, что она самобытна, необычна и интересна. Если это и есть постмодернизм, то: "Постмодернизм – в студию!" (И побольше, побольше...).
2. По поводу "алкоголика" вспоминается бессмертная фраза Броневого в "Покровских воротах": "А кто не пьет?!" Если честно, алкоголизм я абсолютно не одобряю, но в данном конкретном случае углубляться в эту тему не хочу.
3. Да, отец Ерофеева был репрессирован. Да, сам Ерофеев долгое время провел в детдоме. Да, несмотря на то, что он окончил школу с золотой медалью, Ерофеев вылетел из всех ВУЗов (включая МГУ) и работал абы кем (от монтажника до редактора и от бурильщика до приемщика бутылок). Но назвать его диссидентом? Не знаю, не знаю...
Но перейдем непосредственно к произведению "Москва-Петушки". Сам автор определял жанр как поэму в прозе, а главный герой поэмы (Веничка Ерофеев) обычно ассоциируется с самим писателем. Основное занятие, которому он отдается самозабвенно – пить (и, кстати, не только он, но и остальные, с позволения сказать, "герои" этого произведения). И делает это везде, где только можно (да и где нельзя, тоже).
Изначально Венечка был бригадиром монтажников, укладывающих кабель. В общем, мотали кабель, играли в карты, ну, и конечно же, пили. Но в "светлую" голову Венечки пришла замечательная мысль: в технологическом процессе этап укладки кабеля явно лишний, что и было с энтузиазмом поддержано всей бригадой. Но отчетность-то никто не отменял! Поэтому и принимала бригада не только алкоголь, но и социалистические обязательства. А Венечка, ведя с рабочими интеллектуальные разговоры в диапазоне от политики (конфликт Израиля и арабов) до поэзии (творчество Блока), придумал индивидуальные графики:
"Сказать ли вам, что это были за графики? Ну, это очень просто: на веленевой бумаге, черной тушью, рисуются две оси – одна ось горизонтальная, другая вертикальная. На горизонтальной откладываются последовательно все рабочие дни истекшего месяца, а на вертикальной – количество выпитых граммов, в пересчете на чистый алкоголь. Учитывалось, конечно, только выпитое на производстве и до него, поскольку выпитое вечером – величина для всех более или менее постоянная и для серьезного исследователя не может представить интереса.
Итак, по истечении месяца рабочий подходит ко мне с отчетом: в такой-то день выпито того-то и столько-то, в другой – столько-то, et cetera. А я, черной тушью и на веленевой бумаге, изображаю все это красивою диаграммою".
Вот и поперли Венечку с работы, когда эти графики попали на стол начальства. И началось абсолютно сюрреалистическое путешествие Венечки из Москвы в Петушки (к, назовем это так, "даме сердца"). Каждый этап этого "большого пути" соответствует маленькой главе поэмы, причем название главы обозначает географическую идентификацию этапа. А на пути – и воспоминания самого Венечки, и встречи с разными людьми, и даже с ангелами и сфинксом. Причем отличить реальные события от посталкогольных галлюцинаций невозможно.
Среди попутчиков мне лично запомнилась "женщина сложной судьбы" Дарья, рассказывающая пьющей компании о своем романе:"А потом кричу: «Ты хоть душу-то любишь во мне? Душу – любишь?» А он все трясется и чернеет: «Сердцем, – орет, – сердцем – да, сердцем люблю твою душу, но душою – нет, не люблю!!».И как-то дико, по-оперному рассмеялся, схватил меня, проломил мне череп и уехал во Владимир-на-Клязьме. Зачем уехал? К кому уехал? Мое недоумение разделяла вся Европа. А бабушка моя, глухонемая, с печки мне говорит: «Вот видишь, как далеко зашла ты, Дашенька, в поисках своего „я“!»".
Фантасмагория "Москва-Петушки" перемешивает в себе вещи, казалось бы, несовместимые: от Курского вокзала до Гарлема, от буфетчицы до Симоны де Бовуар. Ну, так случилось, что в России почти каждый алкоголик – философ. Но уж Ерофеев-то – философ в квадрате, если не в кубе. И ведь прошло почти 50 лет, а некоторые вещи так и не изменились... Кстати, меня лично очень веселит встреча со Сфинксом, загадывающем Венечке совершенно бессмысленные загадки, например:"Когда корабли Седьмого американского флота пришвартовались к станции Петушки, партийных девиц там не было, но если комсомолок называть партийными, то каждая третья из них была блондинкой. По отбытии кораблей Седьмого американского флота обнаружилось следующее: каждая третья комсомолка была изнасилована; каждая четвертая изнасилованная оказалась комсомолкой; каждая пятая изнасилованная комсомолка оказалась блондинкой; каждая девятая изнасилованная блондинка оказалась комсомолкой. Если всех девиц в Петушках 428 – определи, сколько среди них осталось нетронутых беспартийных брюнеток?". Ой, мнится мне, разработчики ЕГЭ либо состоят в родстве с этим сфинксом, либо так прониклись величием ерофеевской поэмы...
Вот перечитал я все вышесказанное и понял, что никакого (а тем более верного) представления о "Москва-Петушки" из моего текста получить невозможно. Как, впрочем, и из любого другого текста, кроме самой поэмы. Так что попробуйте – прочтите. Невзирая на мат (а там его много). Невзирая на абсурдность и непонятность. Потому как – интересно. Да, и по сути добрый он, Ерофеев:"«Человек не должен быть одинок» – таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят". Вот Венечка и отдал. Может попробуете – возьмете?
#Личнаябиблиотека#Проект#БиблиотекаИГЭУ
Илья Тетеревков
